Книга Голова-жестянка - Серафима Орлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
– Покерный клуб, – гнёт своё Лена. Маня ей уже брови закрасила и новые повыше нарисовала. Лена теперь похожа на толстого, жёлтого и очень удивлённого клоуна. Хотя не совсем толстого, Лена как-то худее стала, и шея длиннее, это Маня размазала скульптурный карандаш в нужных местах. Бррр, такие преобразования всегда меня пугали. Реально обман глаз.
– В общем, нужно двенадцать тысяч… Вы у меня ничего купить не хотите? – я обвожу комнату рукой. Половина помещения заставлена Максовой коллекцией супергероев, трансформеров и солдатиков, для которой уже не хватает его комнаты, поэтому Лена и Маня с сомнением смотрят на меня.
– Я бы купила у тебя тот свитшот красный, но тебя же мама заругает, – предлагает Маньяк.
– Я бы тоже его купила, но на меня не налезет, – вздыхает Лена.
Я достаю свитшот. Он правда отличный, на нём ещё и написано «just call me ‘tovarishch’», так что это не просто красный свитшот, а суперкрасный свитшот, для тех, кто понимает. Тётка прислала из Нью-Йорка. Он тётиных размеров, поэтому мне немножко большой, а Лене будет маленький.
– За сколько купишь? – спрашиваю Маню. Маньяк тщательно перерисовывает Лене губы. Пожимает плечами, отчего помада попадает не в ту точку, и губы у Лены визуально распухают так, будто на них села оса. Маньяк кидается переделывать.
– Сколько? Мне бы хоть тыщу, – молю я.
– Тыща двести, – говорит добрый Маньяк. Хорошо. Тыща двести – это одна десятая часть робота.
– Ты не сказала, что у тебя произошло, – почти не открывая рот, говорит Лена. Маня всё ещё возится с её губами.
– Я разбила очки одной малышандре, теперь деньги отдавать. А ещё мне надо купить робота, – очень быстро и неразборчиво говорю я вторую часть фразы, надеясь, что они не расслышат и не будут меня расспрашивать.
Но они хорошо расслышали. Лена привстаёт со стула и щупает мне лоб.
– Сядь, я ещё причёску не докрутила, – велит Маня.
– Температуры вроде нет, – отмечает Лена.
– Зачем тебе робот? Это пылесос? – уточняет Маня.
Я хватаюсь за спасительную идею:
– Да, пылесос. Мама всегда ноет, что мы не убираемся, совсем достала. Недавно выкинула мои гирлянды, якобы они пыль собирают. Пусть получит… по полной. Почему я должна корячиться, пусть робот убирается.
– Это тема, – кивает Маня и начинает брызгать на причёску Лены лаком. Я морщусь от противного запаха и не сразу понимаю, что пахнет ещё и газом.
Сильно пахнет газом. На кухне хлопнула дверь.
– Нам конец… – успеваю сказать я.
Макс вбегает в комнату. В руках у него раскалённая кастрюля, обёрнутая полотенцем. На дне колыхается мясо, почти без воды. Это я успеваю увидеть за долю секунды. Макс кидает в меня кастрюлей. Я, конечно, не стою как столб, отпрыгиваю. Кастрюля попадает в трюмо, зеркало осыпается осколками, Лена и Маня визжат. В дверях комнаты появляется Даша.
– Макс, да не хотела она нас убить! – Даша пытается исправить положение, но переводит взгляд на Лену и неожиданно тоже взвизгивает. Лена встаёт, стряхивая осколки с коленей. Лицо у неё жёлтое, как деревенская луна, шея в два раза длиннее, чем у нормальных людей, брови изогнуты дугой и почти срослись. Маньяк успела поработать и с причёской, завить и накрутить букли.
Модильяни, что и сказать, Лена теперь действительно как картинка. Как картина этого художника, которого я терпеть не могу, – он только Ахматову хорошо нарисовал, потому что у неё все части тела были тощие и длинные, включая нос. Меня бы он тоже легко нарисовал. А Лену Модильяни стройнит. И превращает в экспонат похоронного бюро.
Я продолжаю чувствовать запах газа. От этого немного мутит. Задним числом до меня доходит, что вода закипела и залила огонь и спящие влюблённые на кухне чуть не задохнулись. Их спасло то обстоятельство, что мы в комнате ржали как лошади и разбудили Макса.
Кто-то сегодня точно помрёт, зеркало вон разбилось. Макс сжимает кулаки, но ничего не говорит. Он знает, что скоро придут родители и нужно заранее убрать осколки, придумать какое-то объяснение. Макс не хочет убирать и не хочет ничего придумывать.
– Ну вы это… Давайте… Держитесь, – говорю я. – Как-нибудь тут.
Я просто тоже ничего не хочу придумывать для родителей. И вообще у меня придумывалка кончилась. Поэтому я иду в прихожую и надеваю зимние ботинки, затягиваю мокрые шнурки, на которые гости наступили по триста раз грязными подошвами. Беру свой глупый розовый пуховик, а шапку не беру. Уйду без шапки в ночь холодную, так это называется.
Какое же дерьмо, какое же дерьмо, думаю я, иду и пинаю снег.
Ночь бегства
Суеверия вредны людям. Суеверия даже убивают людей, вспомнить только инквизицию. А иногда не убивают – просто заставляют отмораживать пятую точку.
Я зачем-то придумала себе, что если я выйду на набережную, вылезу на лёд и пройду пешком от моего дома до того самого заброшенного санатория, то всё изменится и исправится. Скорее всего, у меня не получится, я замёрзну на втором километре и побегу на автобусную остановку, стуча зубами. Или вообще провалюсь в полынью.
Если я провалюсь в полынью, тем лучше.
Я натянула шарф почти на самые глаза. Щель обзора между краем капюшона и краем шарфа очень узкая. Я уже вышла на лёд, не вижу, куда ступаю. Вижу только качающиеся огни моста впереди. Я иду торопливо и всё время спотыкаюсь. Лёд замёрз неровно. Фонари набережной не пробивают голубую тьму, которая расстелилась над рекой. Меня тоже вряд ли кто-то увидит с парапета. Тем лучше. Увидят, будут кричать, спасать. Тем лучше. Тем лучше. Тем лучше, что не увидят.
Чтобы не было так холодно, стану думать о лете. Если я утону, меня могут найти только весной. Мой рот будет запечатан песком так же плотно, как та бутылка – сургучом. Приходька нашёл её в высохшем бассейне на террасе санатория, в углу, под кустиками травы. Бутылка вросла в угол бассейна, засыпанная пылью, опутанная корнями. Приходька вытащил её, а я потом разбила, думала найти пожелания на свадьбу. В таких запечатанных бутылках обычно пишут пожелания молодожёнам и бросают в воду. Не знаю, кто придумал этот идиотский обычай. Суеверия. Но почитать пожелания мне хотелось.
Пожеланий в бутылке не было. Только мусор какой-то. Как будто разбитые в хлам ручные часы, механические. Наверное, пришлось долго бить их молотком, чтобы части корпуса пролезли в узкое горлышко бутылки. Шестерёнки. Они высыпались блестящим созвездием на дно бассейна. Приходька собирал их, возя руками в пыли. Эх, как же он любил всякие детали, вечно пытался найти какой-нибудь старый трансформатор или плату, говорил, что в конденсаторах золото. Обогатиться хотел. А сейчас хочет, интересно?
Нет, если думать о том, что хочет Приходька сейчас, станет ещё холоднее. Лучше дальше о лете. Мост впереди пошатнулся и резко ушёл вверх, я качнулась, левая нога окунулась выше щиколотки в ледяную полынью. Я шарахнулась назад, чудом устояла. Хорошо, что край у полыньи оказался крепкий – я не провалилась, шарахаясь по льду. Так, ясно, у моста всегда вытаивает серёдка реки, тут канализацию сбрасывают. Я устремилась к пляжу, покрытому слоем снега. Проберусь по пляжу, потом опять выйду на лёд. Санаторский парк уже не так далеко, за следующим мостом.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Голова-жестянка - Серафима Орлова», после закрытия браузера.